Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

— Дедушка, стреляй! — Настасья хотела закричать, но её сил хватило только на тишайший шепот.

— Стреляйте, Петр Сергеевич! — А вот голос Ивара прозвучал, как надо: уж его-то слов не расслышать было невозможно.

Но профессор Королев вместо этого поставил пистолет на предохранитель и кинул его Ивару со словами:

— Смотри за Сюзанной!

Ивар легко поймал оружие на лету, а вот сам профессор успел едва-едва: он перехватил руку Карины всего в паре сантиментов от собственной головы. И вывернул кисть девушки с золотым сердцем под таким углом, чтобы клиновидное острие на капсуле обратилось в её сторону. Секунду или две они боролись, а потом раздался резкий, как трест ломающегося льда, хруст: острие инъектора вошло Карине в висок и проникло внутрь её головы на всю свою длину.

27 мая 2086 года. Поздний вечер понедельника. Рига

1

Сюзанна привстала с пола, оттолкнулась от него руками и той ногой, из которой не торчал гарпун, и сумела сделать рывок вперед: к балконным дверям, к злосчастной Карине, к Настасьиному деду. А Ивар всё еще возился с профессорским пистолетом, не зная, как снять его с предохранителя. И Настасья изо всех сил дернула за линь, по-прежнему привязанный к хвостовой части гарпуна.

Сюзанна упала, яростно ругаясь по-русски, и проехала метр или полтора на животе по полу: вытянутыми руками — к балкону, ногами в коротких брючках — к Настасье. А потом голая лодыжка Сюзанны словно бы взорвалась: лопнула связка, сквозь которую прошло древко гарпуна. Настасья даже успела заметить, как расходятся в пунцовом месиве концы двух желтых узких полос — того, что осталось от ахиллова сухожилия Сюзанны. Сестра Ивара издала напоследок уже не крик, а какой-то всхлип, и замерла без движения — очевидно, потеряла сознание от болевого шока.

Как раз в этот момент Ивар разобрался с предохранителем и направил на неё пистолет с курком на взводе. Однако Сюзанна лежала на полу как дохлая рыбина, сорванная с крючка рыболовом. И Настасья на миг даже пожалела её — эту злую, некрасивую, но, в общем-то, глубоко несчастную тетку. Но, когда б ни появление деда, эта тетка заставила бы их с Иваром кое-чем с ней поделиться — и без всякой жалости. Так что Настасья отвернулась от Сюзанны, которая второй раз за вечер ухитрилась отключиться. И поглядела на своего деда, который низко склонился над Кариной, осевшей на пол.

2

Ивар опустил пистолет и тоже перевел взгляд на Карину.

— Отвернись, не смотри! — крикнул ему Настасьин дедушка.

Но было поздно: метаморфозы с сестрой Ивара уже происходили. И Настасья подумала: еще никогда в своей жизни она не видела ничего страшнее и ничего притягательнее этого. Реальная картина трансмутации не шла ни в какое сравнение с тем жалким роликом в Глобалнете. И они с Иваром уже не могли от этого зрелища оторваться.

Однорогая голова Карины теперь лежала на полу. И Петр Сергеевич Королев держал обе ладони на Каринином затылке, крепко его сжимая. Это было совсем не лишним: голова девушки ходила ходуном, подергивалась и резко поворачивалась то право, то влево. Она в кровь расшибла бы себе голову об пол, если б ни Настасьин дед («Если бы ни дедушка, ничего этого с ней и не происходило бы…»).

Но, конечно, не сами эти подергивания завораживали. Лицо Карины почти ежесекундно (размывалось) менялось. Это походило на то, как ветер или струи воды меняют лица каменных статуй, постепенно стирая и сглаживая их черты. Однако воде и ветру нужны для этого годы. А тут скорость преобразований была такой, что глаз едва успевал фиксировать перемены. С лица Карины как будто снимали шпателем один слой за другим. Вот — сгладились, исчезли надбровные дуги, и только темные волоски еще торчали над крепко зажмуренными Кариниными глазами. Вот — её высокие скулы, которые Настасья всегда считала очень красивыми, переместились книзу, а потом словно бы втянулись внутрь. Вот — Каринины губы, и прежде тонковатые, исчезли вовсе. А её рот превратился в подобие ножевого разреза, сделанного поперек лица.

Но всё это казалось пустячным в сравнении с тем, что произошло с Карининым носом. Прежде, когда еще работал Глобалнет, Настасья любила смотреть в нем старые фильмы про мальчика-волшебника Гарри Поттера и его грозного противника — лорда Волан-де-Морт. Актера, который этого лорда сыграл, загримировали так, что вместо носа у него имелись на лице только две узкие косые прорези, через которые Темному лорду полагалось дышать. Но у него, по крайней мер, сохранились отчетливые носогубные складки, отмечавшие место, где прежде его нос находился. У Карины же не уцелело даже этого. Прорези на месте ноздрей — да, они остались. Но очутились они посреди плоского, как ладонь, лица. Даже Каринин подбородок, раньше выдававшийся вперед, теперь сгладился и выровнялся. Казалось, лицо девушки теперь просто перетекает в шею. И лишь её темные волосы, обрамлявшие лицо, остались прежними — не затронутыми трансмутацией.

Пока все эти преобразования происходили, сама зеркальная капсула издавала монотонный, повторяющийся звук: однообразное шуршанье. Внутри неё словно бы кто-то подметал. И каждое шарканье невидимой метлы совпадало с новой переменой в облике Карины.

Её лицо не только сглаживалось — оно еще и меняло цвет. И эти изменения казались даже более ужасающими, чем пропажа индивидуальных черт. Сперва Каринино лицо подернулось пурпурной пленкой, источавшей капельки розоватой влаги. Затем пленка эта пошла пузырями, больше всего похожими на волдыри ожогов. А через полминуты они начали лопаться и облезать клочьями, открывая новую кожу: мучнисто-бледного оттенка, тусклую, похожую на старую оберточную бумагу.

Но на этом цветовой калейдоскоп не остановился. Побелевшее лицо Карины стало сереть: полосами, которые расходились от провалившегося лба к месту, где раньше был подбородок. Полосы эти расширялись, перехлестывались одна через другую, и очень скоро перекрасили в цвет сухого асфальта всё Каринино лицо.

А пока лицо Карины трансмутировало, тело её беспрерывно колыхалось. На ней было светло-зеленое летнее платье, и эти колыхания походили на волны, вздымаемые ветром на зеленеющем поле — как это показывали в старых фильмах. Настасья подумала, что тело Карины меняется, как и её лицо. Только перемены эти происходят медленнее. Но вот — голые до локтей руки Карины сделались пунцовыми (и все остальные части её тела, вероятно, тоже), и зеленое платье начало расползаться по швам. Под платьем у сестры Ивара обнаружилась какая-то застиранная сорочка, а вылезшая